Правосудие за счёт подозреваемого

События 11 сентября 2001 г. отозвались болью в сердцах всех людей доброй воли, единодушно заклеймивших позором бесчеловечные методы террористов. Естественное сострадание к невинным жертвам оттеснило далеко на второй план некоторые особенности политики США, ставшие причиной трагедии и предопределившие ее последствия — в память погибших власти США и Великобритании не замедлили организовать новое побоище (как это было принято у примитивных народов на заре цивилизации). Поскольку ответом на это варварство, несомненно, станут новые выпады лиц, недовольных тем, как США и их сателлиты осуществляют управление миром (не случайно в поисках организаторов сентябрьской атаки пресса не обошла вниманием даже Хиросиму), возникает вопрос — возможно ли призвать управляющего к ответу правовыми методами или человечество обречено служить материалом для выражения той или иной общественной позиции? В этой связи представляет интерес анализ попыток привлечь к ответственности организаторов агрессии на Балканах 1999 г., что допускается международным правом и могло бы предотвратить трагедию Нью-Йорка, но так и не стало реальностью. О том, как действовали силы мира и почему силы войны торжествуют по сей день, рассказывает Николай ЗВЕРЕВ.

В сентябре 1999 г. Карла дель Понте стала обвинителем Международного трибунала по бывшей Югославии. К тому моменту в канцелярии обвинителя скопилось огромное количество заявлений и материалов, которые свидетельствовали о нарушениях норм международного права во время военно-воздушной операции НАТО, проводившейся с 24 марта по 9 июня 1999 г.

Критика действий Североатлантического альянса включала обвинения разной степени тяжести, как то: незаконность применения силы и, соответственно, всех действий НАТО; преступления против человечности и геноцид; преднамеренное (или без учета последствий) нападение на гражданские объекты и гражданское население; пренебрежение так называемым правилом необходимости и пропорциональности и т.д.

В начале декабря дель Понте публично заявила о том, что будет расследовать действия НАТО, связанные с серьезными нарушениями Женевских конвенций о защите жертв войны (1949)1, и добавила: «если мне не хватит воли сделать это — значит, я не на своем месте».

После личных встреч (в начале 2000 г.) с руководителями альянса, чьи имена фигурировали в заявлениях и жалобах (включая генерального секретаря НАТО лорда Робертсона), дель Понте регулярно повторяла, что работа в этом направлении движется. Однако в то же самое время и с тем же постоянством ее сотрудники заявляли, что альянс, когда бомбил Югославию, не преступал границ международного права. Это могло означать только одно — постепенный отход обвинителя с первоначально заявленных позиций.

Тем временем продолжала работать группа экспертов, созданная в рамках канцелярии обвинителя еще Луизой Арбор, предшественницей дель Понтe. В нее входили военные юристы, военные аналитики и ряд других специалистов. Официальное название этой группы — «Комиссия, созданная для проверки действий НАТО во время военно-воздушной операции против Союзной Республики Югославии».

Комиссия исходила из того, что «заявления НАТО для прессы в целом достоверны и разъяснения давались честно». В Югославию эксперты не выезжали и информацию у Белграда по официальным каналам не запрашивали, объясняя это тем, что «таких каналов в период проведения проверки не было».

Военно-воздушную кампанию НАТО, по мнению экспертов, надо оценивать с точки зрения jus in bellum — права во время войны, которое говорит о том, как можно использовать силу (а не с точки зрения jus ad bellum — права войны, регулирующего вопрос о том, когда государства могут использовать силу). И тогда вопрос о том, мог ли альянс применять силу без санкции Совета Безопасности ООН, отпадает сам собой, равно как и обвинения в преступлениях против мира или агрессии.

Комиссия решила также, что не подлежит расследованию использование снарядов с низкообогащенным ураном и кассетных бомб, поскольку нет договора, который запрещал бы эти виды оружия. Такой договор действительно не заключался, однако согласно существующим принципам международного права оружие, равно поражающее гражданские и военные цели, не должно применяться (что и ограничивает выбор средств ведения боевых действий). Кроме того, как гласит п.2 ст.1 Первого дополнительного протокола к Женевским конвенциям — так называемая «оговорка Мартенса» — всегда должны учитываться соображения гуманности и требования общественного сознания, даже если запрещение какого-либо оружия не установлено международным договором.

Первый протокол — это международное соглашение, заключенное в 1977 г. В нем содержится полный перечень правил, соблюдение которых обязательно во время войны. Основные правила запрещают нападать на гражданские лица и объекты, требуют четкого знания того, что атакуются именно военные лица и объекты, а также — принятия в случае атаки военных целей всех возможных мер для предотвращения потерь среди мирного населения. Например, если во время воздушной атаки неожиданно изменяется обстановка на земле и гражданское население оказывается вблизи выбранной цели, такая атака должна быть приостановлена.

Согласно ст. 52 Протокола «военные объекты — это те объекты, которые в силу своего характера, расположения, назначения или использования вносят эффективный вклад в военные действия, и полное или частичное разрушение, захват или нейтрализация которых при существующих в данный момент обстоятельствах дает явное военное преимущество». На саммите 23 апреля 1999 г. руководители стран НАТО сами дополнили перечень «военно-промышленными инфраструктурами, СМИ и другими стратегическими целями». «Новацию» относительно СМИ эксперты Комиссии оценили достаточно осторожно, заметив, что «если СМИ просто занимаются военной пропагандой, то они не являются законной целью» в отличие от случаев, когда их используют для подстрекательства к преступлению (как это было в Руанде).

Впрочем, и без того альянс нарушал гуманитарные законы ведения военных действий. Бомбовый удар по телецентру в Белграде 23 апреля 1999 г., когда погибли 16 человек, — лишь один из эпизодов, который правозащитная организация «Международная Амнистия» квалифицировала (согласно ст. 52 Протокола) как военное преступление, ибо это нападение на гражданский объект. Руководители НАТО, в свою очередь, объясняли авианалет необходимостью уничтожить «центральную нервную систему режима Милошевича». А премьер-министр Великобритании Тони Блэр даже обвинил руководителей Югославии в том, что они знали о предстоящей атаке и не эвакуировали людей.

Под ст. 57 Протокола («Меры предосторожности при нападении») подпадают удары по железнодорожному мосту в ущелье Грделице и по 3 автомобильным мостам, когда военные НАТО видели, что удары приведут к гибели мирных граждан, но не смогли вовремя остановить операцию. Отдельные случаи нарушения международного права — бомбардировка Китайского посольства в Белграде и попадание кассетной бомбы в больницу в Нише.

Также не были предприняты меры для того, чтобы избежать случайных попаданий по колоннам беженцев и по жилым кварталам городов. Наиболее известный случай — удар по колонне косовских албанцев в Джаковице. Этот эпизод сами эксперты НАТО расследовали 2 недели, прежде чем прийти к выводу, что колонна была гражданской.

Однако Комиссия, хотя и ссылалась на положения Первого дополнительного протокола, оправдала действия альянса и его военнослужащих по 5 конкретным инцидентам.

То же произошло и с другими обвинениями. Так, в докладе Комиссии отмечалось, что ущерб, причиненный окружающей природной среде в результате бомбардировок, «не дотягивает до уровня Первого протокола», который к тому же США и Франция не ратифицировали.

Вопрос о принципе пропорциональности и необходимости в достижении военной цели Комиссия сочла слишком сложным — эксперты признались, что не знают, как его следует применять.

Иногда логика объяснений Комиссии кажется совсем наивной. Так, в докладе сказано, что с высоты примерно 5 км, на которую поднимались летчики НАТО, нельзя отличить гражданскую цель от военной «невооруженным глазом» (naked eyes), поэтому военным следовало бы использовать современные технологии. Но ведь летчики не из кабины выглядывают, а смотрят на мониторы. Не говоря уже о том, что обычно цели выбираются до полета, а не во время него.

Подводя итоги, Комиссия все-таки отметила, что на вопросы по конкретным инцидентам руководители НАТО предпочитали давать общие ответы, причем порой путаные и противоречивые. Тем не менее было рекомендовано расследования не начинать — ни по операции в целом, ни по одному из конкретных эпизодов.

2 июня 2000 г. на заседании Совета Безопасности ООН Карла дель Понте, следуя рекомендации Комиссии экспертов, объявила, что «оснований для начала расследования по высказанным по адресу НАТО обвинениям в военных преступлениях во время бомбардировок Югославии — нет».

По мнению некоторых наблюдателей, после этого отказа все возможности привлечь руководителей и военнослужащих НАТО к суду Трибунала по Югославии исчерпаны. Дель Понте «фактически созналась, что ей очень трудно сделать что-либо против членов НАТО». Ведь содержание Трибунала обходится в миллионы долларов, и «большая часть этих денег идет из США».

В заявлении Российского МИД от 16 июня 2000 г. решение, принятое дель Понте, названо «тенденциозным и политизированным». Россия выразила категорическое несогласие с отказом Трибунала привлечь НАТО к суду за агрессию против Югославии и потребовала нового рассмотрения этого дела.

В интервью Александру Любимову (ОРТ 19 декабря 2000 г.) Карла дель Понте объяснила свою позицию следующим образом: «информация, которой мы располагаем, не позволяет нам возбудить дело, потому что с правовой точки зрения для этого нет достаточных доказательств». На вопрос, волнует ли обвинителя то, что происходило в Косово после введения международных сил КЭЙФОР, она ответила весьма уклончиво: «как обвинитель я обязана выявить: нужно ли возбуждать дело, были ли конкретные доказательства для обвинения конкретного лица. То есть я не выношу оценок, суждений о том, что законно и что незаконно. Впрочем, любая война влечет гибель гражданских лиц, но это выходит за рамки моих обязанностей».