Закон об адвокатуре — сохранится ли статус-кво

Судьба Федерального закона «Об адвокатуре в Российской Федерации», работа над которым началась еще в 1989 году, складывается непросто. Начиная с 1997 г. законодатели неоднократно (всякий раз с многочисленными поправками) включали его в планы работы. Однако до сих пор Закон не принят.

О проблемах и перспективах принятия основного Закона адвокатского сообщества рассказывает заместитель председателя Комитета по государственному строительству Государственной Думы, доктор юридических наук, заслуженный юрист РФ Валерий ГРЕБЕННИКОВ.

— Валерий Васильевич, вы член рабочей группы по принятию долгожданного Закона об адвокатуре, кому как не вам рассказать читателям «Бизнес-адвоката», в каком состоянии он находится.

— До того как стать депутатом, я был адвокатом, членом Межреспубликанской коллегии адвокатов и хорошо знаком с проблемами, стоящими сегодня перед моими бывшими коллегами. Решение этих проблем — вопрос важный, наболевший, и заниматься этим нам предстоит уже этой осенью.

При подготовке Закона мы стараемся ликвидировать «болевые точки». Между тем не все так просто. На пути `Закона об адвокатуре много подводных камней, объективных и субъективных трудностей. В Думе предыдущего созыва был подготовлен законопроект об адвокатуре и уже почти доведен до принятия. Дело дошло, как вы знаете, до второго чтения. Но мы все-таки не дали его принять.

— Почему?

— По нашему мнению, тот законопроект слишком односторонне решал проблемы адвокатов: основное внимание — деятельности так называемых традиционных коллегий, и совершенно необоснованно не затронуты многие важные вопросы, касающиеся деятельности адвокатских коллегий, которые относятся к нетрадиционным, новым, параллельным, как их еще называют, коллегиям.

— Но на самом деле они возникли по требованию времени?

— Вот именно, нельзя игнорировать то обстоятельство, что эти коллегии образовались в ответ на требование зарождающегося рынка, проблемы которого в рамках традиционных коллегий не всегда находили решение. Мы можем соглашаться или не соглашаться с суждениями работников традиционных коллегий о своем первенстве, мол, только они преобладают на юридическом пространстве по праву «первородства», а все остальные — это нечто вторичное. Однако право на создание организации под названием «коллегия адвокатов» предусмотрено законом, поэтому подобная позиция, мягко говоря, не слишком логична, и, уж простите, не этична.

Однако не все иные коллегии можно отнести к параллельным. До парадоксов доходит. Судите сами, Межреспубликанская коллегия адвокатов (МРКА) существует уже пятьдесят с лишним лет. Но некоторые члены Московской городской коллегии адвокатов считают ее не традиционной, а параллельной! Какой же смысл вкладывается в термин «параллельная коллегия»? Это означает — «специализированная». Вот МРКА и была создана как специализированная, так как правительством на нее была дополнительно возложена функция по оказанию юридической помощи военнослужащим и членам их семей. Сегодня — это крупное и авторитетное адвокатское образование, члены которого успешно работают во всех областях права. И если МГКА существует 65 лет, а Межреспубликанская — 53, разве это основание считать, что она неправильная, ненастоящая или не заслуживающая доверие коллегия? Или, например, Гильдия российских адвокатов. По-разному к ней можно относиться, но она выполняет большую работу по юридическому обеспечению бизнеса.

— Как же все-таки решать данную проблему?

— Я не сторонник радикальных подходов типа «взять и ликвидировать все нетрадиционные коллегии». Уверен — этого делать не надо. Так было бы проще, но — не лучше. Мое мнение — нельзя ни в коем случае оставлять наболевшие вопросы нерешенными. Пытаясь в предыдущем законопроекте урегулировать вопросы деятельности традиционных коллегий, мы, к сожалению, не определили основы и порядок сотрудничества и создали тем самым долгосрочную проблему. Судите сами, законом признавались только традиционные коллегии, все прочие же должны были до 1 января такого-то года вступить в них. Подобный авторитарный подход показался нам неприемлемым.

Стали думать, как сбалансировать интересы адвокатов и государства. Согласитесь, адвокат работает на гражданина, для гражданина, но при этом он выполняет государственную функцию: осуществляет защиту, право на которую провозглашено основным законом государства — Конституцией. Да, он работает по договору, относится к людям свободной профессии (то есть не к государственным служащим), но тем не менее он выполняет государственную функцию, и нельзя этого забывать.

Важно, чтобы государство взяло на себя контроль за уровнем профессиональной подготовки (речь идет об организация тестов, экзаменов на право быть адвокатом). Это не значит, что коллегии не должны участвовать в этом процессе. Более того, они должны это делать. Но — при участии государства. При этом государство не должно обладать правом «вето» на решение коллегии: Минюст не даст лицензию — не будет адвоката!. Нет, его функция регистраторская: если все правила соблюдены, экзамены успешно пройдены — работай!

Кроме того, государство должно законодательно урегулировать отбор претендентов на адвокатские должности с тем, чтобы в число адвокатов не попадали, например, люди, уволенные с государственных должностей за неэтичное поведение или люди, отбывшие тюремное заключение. Согласитесь, интересы конкретного человека и корпоративные интересы не всегда совпадают. Но корпорация во всех случаях заинтересована в сохранении своего доброго имени.

И еще. Мы уже говорили с вами, что государство, отчасти доверяя адвокату свою функцию, должно контролировать его деятельность. Но не превращать контроль в некий надзор, имеющий целью связать по рукам и ногам и не дать ему возможности шевельнуться без разрешения чиновника из Минюста. Контроль должен быть в строго ограниченных законом рамках. Касаться, скажем, финансовой, налоговой, бюджетной деятельности, но ни в коем случае не профессиональной работы. Я мечтаю о внесении в Закон записи по аналогии с депутатской неприкосновенностью: адвокат не может быть привлечен ни к какой ответственности за свои действия в качестве защитника человека. На самом деле это правильно. Если мы провозгласим этот принцип и заложим в закон конкретные нормы, обеспечивающие исполнение его, будет сделано большое дело. Тогда, если адвокат не нарушает закон, он сможет не опасаться, что завтра ему будут создавать препятствия в работе или вообще наденут наручники. Согласитесь, что неприкосновенность адвоката — это гарантия его свободной, а значит, эффективной деятельности.

— Об этом пока только мечтать остается....

— Мы и работаем в Думе для того, чтобы это осуществилось. И сделать свое дело мы должны профессионально, учитывая интересы традиционных и так называемых параллельных коллегий (я использую эту терминологию, чтобы было понятно, о чем идет речь). На мой же взгляд, и там и там работают адвокаты, которые выполняют одинаково важные функции.

Государство не должно «душить» адвокатскую работу экономически и финансово. В свое время было принято неверное, на мой взгляд, решение о причислении деятельности адвоката к коммерческой с соответствующим налогообложением. При этом не учитывалось, что адвокат содержит помещение, людей, частично аппарат управления коллегией. Это было тенденциозное, непродуманное решение. Мы бьемся уже четвертый год и ничего не можем поделать. Хотим, чтобы в Законе эти вопросы были разрешены.

Мы думаем о государственной фукции адвоката, о знаменитой 49-й статье УПК РСФСР. Адвокатская работа осуществляется по назначению и бесплатно (для необеспеченных граждан). Видимо, государство может выразить свое отношение к адвокату, в том числе и с учетом этих пропорций. Если адвокат проявляет понимание того, что часть его труда должна быть отдана малоимущим гражданам, государство должно пойти навстречу — уменьшить налог, дать льготы при аренде помещения. Подход к адвокатам должен быть дифференцированным. И тогда извечная проблема: кому заниматься бесплатным обслуживанием граждан, отпадает сама собой. Это было бы неплохим решением.

Это — кратко о наших подходах к Закону об адвокатуре. Как все сложится, пока рано говорить. Работа ведется совместно с администрацией Президента, с Министерством юстиции, но здесь у нас пока, к сожалению, не достигнуто полное взаимопонимание Минюст естественно стремится взять в свои руки более широкий круг полномочий. Но мы будем отстаивать свои позиции.

— Можно ли считать Закон об адвокатуре своего рода конституцией для адвокатского сообщества? Или это скорее декларация?

— С термином «декларация» я, пожалуй, согласился бы. Назовите это, если хотите, «кодекс адвокатской деятельности». Кстати, мы должны подумать о включении в рамки закона кодекса чести адвокатов. Речь идет о нормах, по которым адвокатские коллегии смогут следить за чистотой своих рядов, за соблюдением корпоративной этики. В случае нарушения кодекса коллегия адвокатов должна иметь возможность применять меры принудительного характера. Поэтому свод правил, которые обяжут адвокатов соблюдать жесткие нормы профессиональной этики, думаю, должны быть введены в закон.

И последнее о традиционных и нетрадиционных адвокатурах: сложившуюся ситуацию следует принять за нулевой вариант. В Законе и в переходных положениях закрепить: тот, кто является адвокатом в момент вступления Закона в силу, сохраняет этот статус.

С определением же организационных форм адвокатской деятельности дело обстоит так. Это может быть и коллегия, но может быть и индивидуальная работа или, скажем, групповая, партнерская. Решаться это должно на собрании всего сообщества адвокатов, например, Москвы или Московской области, или другого субъекта федерации, то есть представительным собранием всего адвокатского сообщества, высшая ступень которого — Съезд адвокатов. Они и будут определять, как организовывать работу адвокатского сообщества на территории данного субъекта. Я, в принципе, не отвергаю лозунг: один субъект федерации — одна коллегия. Пусть будет одна коллегия адвокатов в Москве, но это не должно означать, что эта коллегия — единственное образование. Могут быть партнерства, адвокатские кабинеты, бюро, как хотите назовите. Короче, адвокаты могут и не работать в коллегии. А слово «коллегия» можно сохранить как название для самого крупного представительного сообщества на территории данного субъекта федерации. При этом у коллегии не должно быть административных функций, функций по ведению дел в суде и по непосредственной защите прав клиентов. Она должна выполнять координирующую, методологическую, организаторскую, контрольную функции. Конечно, все это должно быть жестко регламентировано. В противном случае мы можем придти к тому, к чему пришли в нотариате, когда нотариальная палата стала каким-то закрытым органом, «вещью в себе». Это неправильно. В Законе следует указать, и это обсуждается сейчас, что членство в коллегии дает какие-то льготы адвокату, например, выступать в суде без специального ордера, допуска.

— Валерий Васильевич, над какими еще законами работает ваш Комитет?

— Cейчас мы вплотную подступили к законам, которые касаются деятельности судов. У нас на рассмотрении находится Закон об административных судах, Закон о судах общей юрисдикции, вот-вот поступит Закон о Верховном Суде РФ. Недавно мы договорились с его руководством о том, что они должны разработать Закон об областном, краевом суде. В плане работы Госдумы Закон об органах судейского сообщества (Совет судей и квалификационная коллегия). В ближайшей перспективе — законопроект о внесении изменений в Закон о судебной системе. Поскольку мы развиваем правовую судебную реформу, естественно, соответствующие изменения в этот закон, несколько лет существующий, мы также должны будем внести. В общем, набирается целый пакет законопроектов, которые касаются организации и деятельности судов.

Кроме того, сейчас в Комитете по законодательству, которым руководит Крашенинников, ведется большая работа. Они занимаются работой над проектом Закона о внесении дополнений и изменений в Уголовно-процессуальный кодекс, в Гражданский процессуальный кодекс. Там тоже идет речь об изменении компетенции судов. Например, о передаче вопроса о мере пресечения в компетенцию судов. Это давний и болезненный вопрос, много копий в дискуссиях сломано. Но, согласитесь, если мы хотим защитить наших граждан от произвола, происходить это должно на законодательном уровне. Кстати, есть правило: только один орган может обидеть гражданина, принять решение, неблагоприятное для него, — это суд. Но есть и оборотная сторона у этой знаменитой фразы: только один орган по-настоящему может защитить гражданина — это все тот же суд. Вот из чего мы исходим.

Вообще, работа, которой на этой сессии придется заниматься и нашему Комитету, и Комитету по законодательству, и Госдуме в целом, — обширна и разнообразна. Сейчас у нас в производстве находится внесенный Президентом проект Закона об обеспечении гарантий бывшему Президенту России. Этот проект включает целый комплекс весьма щепетильных вопросов. Речь идет не столько о предоставлении каких-то гарантий отдельному человеку и членам его семьи, что, безусловно, важно. Но в тысячи раз важнее сохранить спокойствие общества, гарантировав ему, что Закон, принятый по этому вопросу, является наиболее объективной и приемлемой на сегодняшний день законодательной нормой.